Жернова истории. Ветер перемен - Страница 74

— Это верно… — задумчиво отозвался старший. — У него подготовка малость хромает. Силен как черт, а оперативной смекалки недостает.

Вывих Лиде вправили довольно быстро, а товарищи из ОГПУ оказались столь любезны, что даже отвезли ее домой.

— Хорошо, что папа опять на работе задержался, — такова была ее первая реакция, когда мы, уже далеко за полночь, вошли в дверь ее квартиры. — У него наверняка сердце прихватило бы, как увидел, что тут творилось. — И тут же, перескочив на другую тему, поинтересовалась у «деда», который все это время неотлучно находился рядом с нами:

— А откуда этот иностранный господин нарисовался, не знаете, случаем?

— Так не представился же он, — с усмешкой развел руками «дед».

— Думаю, такие кадры есть только в двух ведомствах — в Коминтерне и в ИНО, — высказываю свои соображения. — Коминтерн к нашим делам никаким боком, так что, вероятнее всего, это Михаила Абрамовича человек.

— Не лишено, — отзывается «дед». — Как вариант. У тебя ведь с Михал Абрамычем завязки-то есть?

Ага. Прямо щас я тут все и доложил о моих завязках с «Михал Абрамычем».

— Чайку с нами попьете? — прервав повисшее молчание, интересуется Лида, осторожно устроившись на диване.

— Не, побегу я. Поздно уже, — отнекивается «дед».

— Ему еще Артузову отписываться, — оправдываю его отказ. — Такое дело на завтра вряд ли можно отложить, так?

— Все верно. Без бумажек у нас никуда, — машет рукой «дед».

Провожаю его до двери и крепко жму руку:

— Выручили вы нас!

Тот в ответ только хмыкнул и пожал плечами, а затем пробормотал:

— Это сколько же грязи разгрести придется… Видно сразу, что дело тухлятиной попахивает.

— Еще как! — соглашаюсь с ним. — И не попахивает, а воняет за версту! Ну, товарищу Артузову привет и благодарность! — снова жму ему руку.

Вернувшись в комнату, устраиваюсь рядом с Лидой, аккуратно обняв ее так, чтобы не потревожить больное плечо.

— Кажется, пронесло! — вырывается у меня.

— Сколько раз? — невесело шутит девушка.

Ничего не отвечая на эту подначку, склоняю голову к ее голове и просто сижу, ощущая тепло ее тела рядом, и оглядывая комнату, как будто впервые. Высоченное окно, от потолка почти до самого пола. Под окном виднеются дверцы шкафчика — «холодильника». С противоположной стороны от окна — две колонны, между которыми висят портьеры, отделяющие альков с кроватью. Стены украшены аналогичными колоннами, точнее, их имитацией. Участки стен между колоннами вмещают прямоугольные рамки из простого багета, а пространство внутри рамок затянуто обоями. По плинтусу проложен сверхнадежный электрический кабель в свинцовой оболочке.

Все это мне хорошо знакомо. Я ведь и сам некогда прожил в этом доме несколько лет своей жизни. А теперь… Теперь можно просто сидеть и наслаждаться близостью девушки, которую обнимает твоя рука. И ничего, кажется, больше и не нужно на этом свете.

Ничего? Просто сидеть и наслаждаться? Там, за окном, Москва, в которой не у каждого есть хотя бы своя комната в коммуналке. А дальше раскинулась Советская Россия, где электрический свет — большая редкость, доступная лишь в городах, да и то не всем. «Просто сидеть»… Нет, совесть не позволит.

Но, другой мой ситный, много ли ты добьешься путем бюрократического обстрела разного начальства своими записочками? Нет, как один из путей, и этот может при случае принести плоды. Однако тебе явно не хватает соратников или хотя бы просто друзей, которым ты бы мог доверить свои замыслы — пусть не все, пусть лишь некоторые, — и которые могли бы подхватить твои начинания, сделав их и своими тоже. Пока разве что один Лазарь Шацкин стал в какой-то мере таким другом. Ведь даже с Лидой ты своими задумками не делишься, и до участия в своих делах не допускаешь. А, казалось бы, ближе нет у тебя человека в этом мире. Бережешь? Любимых так не берегут. Если уж вместе, то до конца.

Эти мысли, придя в голову, так и не желали отпускать меня. И все же, до чего же не хочется вовлекать девушку в этот круговорот. А с другой стороны, ведь уже вовлек. И это не первая стычка, в которой ей пришлось принять самое активное участие. Так что, может быть, все же стоит раскрыть перед ней карты, чтобы она могла идти рядом не с завязанными глазами?

Тем не менее, в тот вечер я так и не решился на откровенный разговор.

Глава 17. Дела сердечные… и не только

Мои слова насчет рапортов оказались пророческими. Хотя к себе я их всерьез не относил, все же и меня не миновала чаша сия. Сам Менжинский позвонил мне на работу и настоятельно попросил возможно скорее явиться для дачи свидетельских показаний. Очень настоятельно. Сочтя невыгодным затягивать это дело, да и портить отношения с Вячеславом Рудольфовичем — все-таки зам Дзержинского и начальник Секретно-оперативного управления ОГПУ — сорвался с работы и прошелся до Лубянки. Найдя по номеру комнаты, указанному в пропуске, кабинет следователя ОГПУ, лаконично изложил ему подробности вчерашнего инцидента. В конце не забыл присовокупить, что претензий не имею, и, расписавшись в протоколе, был отпущен.

Сразу после работы кинулся на квартиру Лагутиных. Дверь открыл отец Лиды, имевший весьма озабоченный вид. После обмена приветствиями, повесив на вешалку пальто, и сменив ботинки на домашние тапочки (процедура совершенно необходимая, ибо сегодня, в последний день марта, улицы Москвы во многих местах были покрыты снежно-грязевой кашей), прохожу в комнаты, и первым делом натыкаюсь на вопрос Михаила Евграфовича: