Жернова истории. Ветер перемен - Страница 89

— Вы уж извините, что так долго тянул с обещанием, — оправдывается «дед». — Подольский завод их малыми партиями выделывает, и все нарасхват. Не враз и уцепишь.

— Да чего там, спасибо! — с искренней радостью благодарю его. — А то у меня последняя обойма, и та почти пустая.

И в то же самое время у меня в сознании прорезается скептическое настроение. Зачем мне вообще эти патроны на тренировках жечь? И зауэр с собой таскать? Ведь не пригодилось же ни разу! Хотя… Комсомолка-то моя в прошлом сентябре отстрелялась на «отлично». Всех нападавших уложила. Кто знает, какие еще случайности могут встретиться. Да и уличную преступность пока еще далеко на ноль не помножили.

Ладно, раз пришла в руки такая халява, потренируемся. Снаряжаю обе обоймы — любопытно, патрончики-то вовсе без всякой маркировки, а капсюль смотрится побольше, чем у моих, бельгийской выделки, — выхожу на огневой рубеж, Лида пристраивается неподалеку, а «дед» уже палит с обеих рук из своих неизменных люгеров.

Отстреляв по две обоймы, перезаряжаемся еще раз и снова дырявим мишени. На этом — все. На сегодня хватит. Погода установилась теплая, надо бы в воскресенье выбраться подальше за город и в каком-нибудь глухом местечке отрабатывать стрельбу в движении. В тире-то это возможно лишь тогда, когда больше никто кроме нас не тренируется, да и все равно крайне неудобно.

«Дед», посмотрев на результаты нашей стрельбы, хмыкнул в усы, и односложно сказал:

— Сносно. — Потом улыбнулся и добавил более развернуто:

— Но до наших оперативных сотрудников вам еще ой, как далеко. Поэтому упражняйтесь почаще — зря, что ли, для вас подарочек добывал? А то и этот навык растеряете.

Из тира мы сегодня возвращаемся в Гнездниковский — предстоит очередная встреча с Шацкиным, Пашей Семеновым, и с целой компанией молодых преподавателей и студентов комвузов — десяток, а то и полтора, по моей предварительной прикидке. Мы пытаемся сколотить из них «мозговой трест», который будет заниматься продвижением бригадного подряда и рабочих комитетов качества и рационализации производства — как снизу, через комсомольские, партийные и профсоюзные организации на предприятиях, так и сверху, через «Оргстрой» НК РКИ и через пропаганду в печатных изданиях. На них же будет лежать задача создания системы обучения рабочего актива, чтобы помочь ему разобраться в хитросплетении экономических, административных и юридических вопросов, с которыми придется столкнуться инициаторам участия рабочих в делах предприятия.

Надо бы на всю эту ораву прикупить хотя бы что-нибудь к чаю, потому что ребяткам подхарчиться не мешает. Ведь на студенческую стипендию, да и на зарплату молодого преподавателя прокормить себя, а тем более — семью, можно едва-едва. Сегодня мы решаем идти за покупками не на Охотный ряд, а свернуть к Кузнецкому мосту — Лида, помимо продуктов, хотела еще что-то прикупить для дома. В мясной лавочке мне отвешивают полтора фунта ветчины (вроде свежая…), водружая приличный кусок в вощеной бумаге на одну чашку весов, а на другую выставляя чугунные гирьки. Такие весы я еще помню по своему детству — две чашки, опирающиеся на качающееся коромысло, закрепленное в вычурной литой конструкции. Они были в широком ходу на колхозных рынках, да и в магазинах на периферии кое-где встречались.

Пока я предаюсь воспоминаниям, не забывая следить за тем, сколько и каких именно гирек брошено на весы, Лида по соседству приобретает большой каравай подового хлеба и связку сушек. Затем мы с ней заглядываем в магазин МОСПО, где Лида обзаводится двумя льняными кухонными полотенцами и коричневатым кирпичом хозяйственного мыла.

— Стирку давно пора затеять, — поясняет она.

А вот прикупить стиральную доску из волнистого оцинкованного железа в деревянной раме ей не удается — увы, нету. Дефицит (хотя это слово здесь в ходу пока лишь среди наиболее образованных хозяйственников).

Дальше наш путь к дому пролег через Петровку, а затем через Столешников переулок. Уже на подходе к Большой Дмитровке до нас доносится приглушенный, но явственно слышимый выстрел. Мой портфель и свертки с покупками летят на землю, и у нас в руках синхронно оказываются зауэры. Кручу головой — где стреляли? А, кажется там — стеклянная витрина с вывеской ювелирного магазина, почти у самого входа стоит пролетка.

— Шухер! — слышим мы визгливый вопль, и молодой парень, стоявший неподалеку, в два прыжка вскакивает на подножку пролетки. Лида, опережая меня, плавно доворачивает корпус, вскидывая руку с пистолетом. Выстрел и визгливый вопль, на этот раз совершенно нечленораздельный, почти сливаются. Парень валится с подножки на мостовую, а пролетка рвет с места.

Лида тут же кидается к дверям ювелирного. «Черт, вот же бесшабашная девка! На пулю же нарвется!» — мелькает у меня в голове, и я бросаюсь за ней. В двери влетаем буквально друг за другом. Лида уже палит из своего зауэра, а я из-за ее спины вижу лишь одного налетчика с наганом в руке, направленным, как мне кажется, точно в мой лоб. Рывок в сторону, еще, теперь в обратную сторону, одновременно приседая… Зауэр как будто сам по себе плюется огнем, раз, другой, третий. И тишина. Затем до моего слуха долетает тихий скулеж откуда-то из-за прилавка.

Ну, вот! Опять придется ждать милицию, давать показания… А нас ведь люди ждут. И так опаздываем, а тут еще и эта напасть. Чего же мы тут наворотили?

Лида: израсходовано три патрона. Парнишка, стоявший на шухере, получил пулю в ж… ягодичную мышцу и теперь стонет и причитает, валяясь на мостовой. Налетчик получил от нее пулю в живот, и другую — в голову. Даже выстрелить не успел. Готов.